23 ноября 1891 года в селе Улиновка Кобелякского уезда Полтавской губернии в семье чиновника, служившего на железной дороге, Ивана Кувшинова родилась дочь, которую назвали необычным именем Милица. Имя образовано от славянской основы слова «милая», пришло в Россию из сербского языка, где имеет ударение на первом слоге. В православный именослов имя попало после канонизации святой княгини Милицы Сербской.
О жизни мученицы Милицы Кувшиновой до ареста почти ничего не известно. Единственным источником информации является следственное дело, хранящееся в фондах Государственного архива Российской Федерации. Из него известно, что Милица Кувшинова окончила пятиклассную женскую гимназию. В середине 1920-х годов Милица Ивановна поселилась в Воскресенске (Истре) в доме одинокой бывшей сестры милосердия при Марфо-Мариинской обители Евдокии Петровны Кузьминовой. Жили они в доме №19 на Первомайской улице и близко общались лишь с несколькими монахинями, которые после закрытых монастырей поселились в Истре.
Игумен Дамаскин (Орловский) в книге «Жития новомучеников и исповедников Российских XX века» писал о Милице Кувшиновой: «Она была человеком глубоко церковным, почему, собирая о ней сведения для ареста, сотрудники НКВД охарактеризовали её как бывшую монашку и ярую церковницу, однако на следствии Милица Ивановна сказала, что в монашеском постриге никогда не была».
Действительно, к делу приложена справка о социально-имущественном положении и происхождении, выданная Истринским горсоветом, в которой сказано, что Милица Кувшинова «бывшая монашка, ныне ярая церковница, лишалась избирательных прав всё время». На самом деле избирательных прав её лишили лишь в 1934 году по ошибочным сведениям. Монашеский постриг – тоже выдумка! Ну а для полноты картины антисоветского прошлого Милицы Ивановны, в справке написали, что она «при царском дворе была фрейлиной». Естественно, будучи честным человеком, на допросе она отрицала эту выдуманную чиновниками и сотрудниками НКВД информацию.
На основании собранных материалов и допроса лжесвидетелей 9 января 1938 года была составлена справка на арест Милицы Ивановны Кувшиновой. В документе было указано стандартное для всех основание для ареста: «Проводит активную контрреволюционную деятельность, высказывает террористические настроения».
Далее уточнения: «В октябре месяце Кувшинова высказывала гнусную контрреволюционную клевету и террористические настроения по адресу партии и руководителей советского правительства, говорила: “Верующим коммунисты житья не дают, правительство закрывает все церкви. Надо сделать так: пустить в Кремль несколько бомб в гости к Сталину, чтобы всё перевернулось и взлетело на воздух”. В ноябре месяце Кувшинова говорила: “Наши правители коммунисты делают помощь Испании, последний хлеб отправляют, а свои рабочие голодают. Скорей бы побеждал фашизм”».
Цитаты лжесвидетеля, имя которого фигурирует во многих следственных делах того времени, подчёркнуты карандашом, видимо, для зачитывания обвинений на допросе.
На основании этих выдуманных обвинений в тот же день, 9 января 1938 года, было выпущено постановление об избрании меры пресечения и предъявления обвинения, а через две недели начальник Истринского отделения НКВД подписал ордер на производство обыска и ареста Милицы Ивановны Кувшиновой.
В субботний день 22 января 1938 года Милицу Ивановну арестовали и доставили в районное отделение НКВД. Естественно, при обыске не нашли никаких контрреволюционных материалов, единственным «доказательством» вины у следствия остались показания лжесвидетеля. В тот же день начальник отделения произвёл первый допрос.
Одним из первых вопросов следователя был: «Кого вы знаете из бывших монашек по городу Истре и району?» Милица Ивановна честно ответила: «Из разговоров жителей города Истры я слышала, что гражданка Махонина является бывшей монашкой, но она уже арестована органами НКВД. Других монашек я не знаю».
Следующий вопрос был про Екатерину Черкасову, которую следователи допрашивали накануне: «Показаниями бывшей монашки Черкасовой вы уличаетесь в том, что в прошлом также являлись монашкой. Подтверждаете ли Вы это?» «Отрицаю» – ответила Милица Ивановна. В этом вопросе следователь не врал, действительно на допросе Екатерина Михайловна Черкасова упомянула Кувшинову как знакомую ей «бывшую монашку». Но это произошло, скорее всего, от незнания того, что Милица Ивановна при монастыре никогда не служила, хотя и была глубоко верующей женщиной.
Не забыл следователь упомянуть и про близкую дружбу с Евдокией Кузьминовой, арестованной двумя днями ранее. «Евдокию Петровну, – ответила Милица Ивановна, – я знаю хорошо с 1924 года, являлась ли она в прошлом монашкой мне не известно».
Затем следователь представил обвинение: «Вы арестованы за контрреволюционную агитацию, дайте показания по этому вопросу». Милица Ивановна ответила: «Контрреволюционной агитацией я никогда не занималась».
На следующий день допрос возобновил другой следователь: «Следствием установлено, что вы в октябре 1937 года высказывали террористические настроения по адресу партии и руководителей советского правительства». Следователь зачитал показания лжесвидетеля. Милица Ивановна была тверда: «Контрреволюционной деятельностью я не занималась, террористические настроения не высказывала и такого разговора не вела».
Как именно проходили допросы, можно только догадываться. В протоколе же фиксировались лишь сухие фразы: «Следствие предлагает вам быть правдивой и дать показания о вашей контрреволюционной деятельности». «Контрреволюционной деятельностью я не занималась, и показания я даю правдивые». «Признаёте ли вы себя виновной в предъявленном обвинении?» «Не признаю».
Больше допросов не было. Милицу Ивановну Кувшинову из Истры переправили в Бутырскую тюрьму, а следователи занялись оформлением обвинительного заключения. В нём уже появилось ещё одно лжесвидетельство. Его не было прежде, что лишь подтверждает, что подобные свидетельства придумывали на ходу: «В ноябре 1937 года среди группы жителей Кувшинова высказывала гнусную контрреволюционную клевету о руководителях партии и правительства: “Это не советская власть, а изверги; закрыли все церкви, идёт полное гонение на верующих. Арестовывают не за что. Вот вам и Сталинская конституция”». Изучив дело, начальник отделения посчитал, что «Кувшинова Милица Ивановна виновной себя не признала, но достаточно уличается материалом в деле и показаниями трёх свидетелей». Сотрудники НКВД так торопились, что на документе даже нет подписей лиц, которые должны согласовывать такие решения.
Вот так, всего за два дня, следствие было окончено. Дело передали на рассмотрение тройки при Управлении НКВД по Московской области. Решение тройки тоже не заставило себя долго ждать.
Вникать в суть дела, а тем более задерживать «машину репрессий» было не в правилах тех лет, и 26 января тройка приговорила Милицу Ивановну к высшей мере наказания. «За день до расстрела, – писал игумен Дамаскин (Орловский), – сотрудник НКВД сфотографировал её, чтобы палачам не обознаться при казни. Милица Кувшинова была расстреляна 5 февраля 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой». Всего в тот день в Бутове было расстреляно 247 человек.
Спустя полвека, в июне 1989 года, Милица Ивановна Кувшинова была полностью оправдана. Ещё через 12 лет, 26 декабря 2001 года решением Священного Синода Русской Православной Церкви Милица Кувшинова была включена в Собор новомучеников и исповедников Российских XX века от Московской епархии.
Дни памяти:
Первое воскресенье после 7 февраля – собор новомучеников и исповедников Российских.
5 февраля – день мученической кончины в 1938 году.
Четвёртая суббота после Пасхи – собор новомучеников, в Бутове пострадавших.
Третья суббота октября – Собор новомучеников Истринской земли.
Источники:
ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 2. Д. 19713. Л. 1-29об. Следственное дело Милицы Ивановны Кувшиновой.
Журнал заседания Священного Синода Русской Православной Церкви от 26.12.2001 года.
Игумен Дамаскин (Орловский). Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Январь. – Тверь, 2005. С. 217-219.
Мартиролог расстрелянных и захороненных на полигоне НКВД «Объект Бутово» 08.08.1937–19.10.1938. – М., 1997. С. 183.
Носиков С. Истринские новомученики на полигоне в Бутово. // Духовная нива. 2018, №2. С. 1, 7.
